Friday, March 29th, 2024

«Уют и разум» — парадокс или единое целое

В Музее Москвы проходит выставка «Уют и разум» — проект от магистрантов совместной программы НИУ ВШЭ и Музея современного искусства «Гараж». Экспозиция передает художественную жизнь Москвы 1990-х годов. Через графику, видеоарты и инсталляции организаторы перемещают гостей во времена противоречивого концептуализма.

Мы потерялись. Обошли Музей Москвы со всех сторон, но «уют и разум» так и не обрели. Пришлось спрашивать у администратора, как нам добраться до места назначения. Оказалось, выставка пряталась во внутреннем дворе Музея, в корпусе №1. 

Покатистый пол, образующий небольшую горку, и неоновая вывеска «Уют и разум» сразу отсылают посетителей к одному из организаторов экспозиции — музею современного искусства «Гараж». Там часто идеи находят свое воплощение в светящихся вывесках, минималистичных белых стенах или вовсе в темных комнатах. Многие эти элементы присутствуют и здесь.

Фото: Майя Шкапина

Почему-то в представлении уют и разум всегда должны идти порознь. Разум включается в  стрессовых ситуациях — он необходим как раз для того, чтобы «не расслабляться». Уют же напротив подразумевает полное умиротворение и отключение сдерживающих механизмов. Одним из немногих феноменов, где могут сочетаться и то, и другое, может быть программа “Что?Где?Когда?”, и то потому, что формат викторины напоминает домашние посиделки с друзьями. 

Однако для представителей московского концептуализма словосочетание «уют и разум» — нарицательное. Можно открыть «Словарь терминов московской концептуальной школы» Павла Пепперштейна (между прочим, одного из участников выставки) и перечитать определение. Тогда станет ясно, почему это так. 

Выдержка из «Словаря терминов московской концептуальной школы» Павла Пепперштейна

Если говорить проще, «уют и разум» — это интерпретация чего-то подсознательного. Например, сна. Неслучайно именно ему посвящена часть выставки. Из комнаты Пепперштейна, где собирались «медгерменевты», художники 80-90 годов прошлого века, которые взяли название как раз от науки интерпретации — герменевтики, переходим в зал сновидений. Инсталляция «Великий ничей» выполнена в жанре «закадровки» — таково авторское определение. Подборка фотографий посвящена съемочному процессу, тому, что не попадает на экраны. По задумке автора, герой инсталляции теряет собственную идентичность и переселяется в тела известных актеров. 

Фото: Майя Шкапина

В целом, эта идея наглядно показывает задумку младших концептуалистов. Теперь в центр выходит не форма — полотно, материал или скульптура, а содержание. Больше простора дается и личности как смысловому элементу: мыслям, фантазиям, альтернативным мирам. 

Фото: Майя Шкапина

Пока я рассказывала нашему главному редактору про московский концептуализм и стихотворение Льва Рубинштейна «Мама мыла раму», мы добрались до цветочных горшков, прикрепленных к стене. На дне горшков есть отверстие, через которое видны рентгены некогда живых организмов: бабочек, рыб, цветов. Также внутри некоторых из них есть рисунки созвездий. «Вот эта инсталляция вызывает тревожность», — замечает коллега. На месте рождается оксюморон про «уют» и «беспокойство», олицетворяющие неофициальное искусство 80-90 годов. 

Впрочем, возможно «уют» в этой условной части экспозиции заканчивается неслучайно, так как начинается «разум». «Комната архива» через каталоги, афиши и фотографии показывает выставки первых московских галерей. В следующей комнате посетителей погружают в атмосферу рейва 90-х. Музей представляет видеоработы, созданные для вечеринок культового клуба «Птюч». 

Фото: Майя Шкапина

Участники и организаторы выставки сами предаются ностальгии и пытаются утянуть за собой гостей. К сожалению, наше поколение знакомо с  90-ми лишь «понаслышке», но вот фотографии деревянных фигурок в московских дворах сразу возвращают в детство 00-х. Посетительницы, которым на вид примерно 20 лет, также узнают уличные экспонаты, повидавшие конец и начало разных веков. 

Фото: Майя Шкапина

С улицы мы мысленно возвращаемся домой, обратно в «уют». Самый большой и заметный экспонат — кресло с «идущими» к нему тапочками. Признаюсь, мы нарушили предполагаемый маршрут выставки и к этой инсталляции свернули в первую очередь. Когда пригляделись, заметили, что домашняя обувь прикреплена к деревянным лыжам. «Как с корабля на бал, так из зимнего леса в кресло», — промелькнуло в голове, однако концептуалисты могли иметь в виду совсем другое. 

Фото: Майя Шкапина

Нарушение пути привело к тому, что мы читали некоторые экспонаты «справа-налево». Сначала мы видели результат, а потом уже обращались к процессу. Так случилось и с серией фоторабот Владислава Мамышева-Монро «Несчастная любовь». Сперва нас привлекла картина Мэрилин Монро, на которой знаменитая актриса явно сбросилась с балкона, а потом уже стало понятно предисловие. Оказывается, проекция кинозвезды с первого взгляда влюбилась в незнакомца, написала ему письмо, позже заметила его с девушкой и, не смирившись с безответным чувством, решила покончить жизнь самоубийством. Думаю, ошибка сыграла на руку. Получился своеобразный эффект антидетектива. 

Эффектов в московском концептуализме немало. Даже если строго следовать намеченной траектории. От ледяных юрт с работами выездной лаборатории «Облачной комиссии» до спящего солнца над стогами сена — так в голове автора выглядит распад СССР. Однако визуал в советском андеграунде не столь важен, как сама идея. «Концептуализм в целом похож на сеанс психотерапии», — такая мысль закрепилась у меня после посещения выставки. Ты словно путешествуешь по мыслям художника, его героям (причем необязательно людей), а заодно подключаешь свое шестое чувство для понимания увиденного. И вот уже начинаешь осознавать, что разум и уют могут существовать одновременно.