Каждый раз, прогуливаясь по Арбату, вы видели их. Смотрели на лица и пейзажи, изображенные их рукой. Художники с Арбата — особый народ, и мы решили поговорить с одним из них (имя этот добрый человек попросил не упоминать, а лишь назвать себя Художник В.) и расспросить про жизнь на главной улице Москвы.

Какие у вас были планы на жизнь в студенчестве?

Я учился и заканчивал институт на реставрационном отделении. По образованию я художник-реставратор третьей категории, но арбатская жизнь засосала меня, и реставратором я не стал.

Сколько вы здесь рисуете?

Столько не живут. С 90-го года уже.

Почему вы не боитесь работать в холода, непогоду и стоите здесь, на улице?

В начале я просто не приходил сюда зимой, рисовал только летом на каникулах. А потом привык.

Вообще, раньше я не думал, что зависну здесь навсегда. Я сюда пришел, как и любой студент, потому что нужна была денежка. Знакомый художник  (он учился на старшем курсе моего училища) однажды сказал:

“Идем, порисуешь”

Ну, я и пошел. А оказалось, что это судьба.

Как вы находите клиентов?

Если сидеть молча, значительно меньше шансов кого-то нарисовать. Надо всегда приглашать, и я всегда так и делаю. Бывает, человек ходит, грустит — вот я и подойду, приглашу и нарисую. Можно и бесплатно, если человек нуждающийся. Почему нет? Главное, дать движение. Движение — это жизнь.

Можно я закурю? (мужчина закурил сигарету)

Курение согревает… на первые пять минут. Арбат — это движение. Есть художники, которые работают исключительно через интернет, берут заказы, по фотографии пишут, рисуют.  А я так не могу. Вот и сижу здесь.

Шарж – это что?

Многие говорят, что это карикатурный портрет, но не совсем. Карикатура – это, когда хочешь обидеть, а шарж – это, когда хочешь развеселить. Скажем так, это психологический портрет.

Как вы замечаете те детали внешности, которые нужно исказить в шарже* (в изобразительном искусстве — преувеличенный стиль рисовки лица)?

Оттуда (художник указывает пальцем вверх). Через чакры.

И как протекает процесс создания шаржа?

Обычно подходят ко мне люди и происходит такой диалог: они говорят, мол, мы шарж хотим. Я спрашиваю:

“Вам как шарж рисовать: от души или скромно?”

Я стал спрашивать это, потому что раз был случай с девочкой. Она попросила шарж, и вот мы сели, я рисую, и так уже хорошо сделал!.. А у нее такая проблемка была – весна, кажется, апрель, у нее насморк и она все время сморкалась в носовой платок. Я взял и посадил ей комара на нос.

А когда сдал работу, она так обиделась, что после этого я решил уточнять: от души вам рисовать или скромно.

Кого из знаменитостей вы встречали здесь?

Много кого. Был Армен Джигарханян, был Фред Дёрст, вокалист Limp Bizkit. Он хотел у меня два шаржа купить, а я не продал. А зачем? Мне и самому нравится. Я вообще ничего не продаю – я рисую.

Это не торговля. Это – творческая деятельность. Я ему предлагал: “Давай, я тебя нарисую”, а он хотел именно вот эти.

Какая тут конкуренция?

Конкуренции у нас тут нет, есть какие-то договоренности между собой, ценовая политика. И, желательно, конечно, никому не мешать. То есть, если я буду сильно падать по ценам, то я начну сильно мешать ребятам. Зачем мне это надо? У нас тут семья. Мы только помогаем: делимся заказами и так далее. А в семье устраивать всякие сплетни и гадости нельзя. 

И вы все на одном уровне?

У нас Арбат делится по секторам.

Первый сектор – отсюда до перекрестка, где желтый дом, потом второй, дальше, где театр Вахтангова, – третий и у Смоленской – четвертый.

Везде немного отличаются стили, у каждой своя волна, и я не пойду рисовать туда. Хотя начинал я, в весёлые 90-е как раз на Смоленской. А здесь были крутые художники, и я боялся соваться сюда (ну, что, пацан был). А теперь здесь.

Как вы сюда пробились?

Тогда все было по другому. Если сейчас Арбат весь такой официальный, то тогда он был прибандичен. Было весело и проще жить.

Кажется, несколько лет назад у творческих людей с Арбата были проблемы с властями. Что тогда происходило?

Нас разгоняли в 2016 году, вообще весь Арбат расчистили. Мы ушли и рисовали в другом месте, но потом мы себя отстояли! Ходили в Госдуму, к Медведеву, за нас подписались депутаты.

Когда Арбат остался без художников, он стал лысым! Никому не нужным. Даже цены на квартиры упали.  Конечно, раньше все было по-другому. Если честно, мне тот Арбат нравится больше, чем нынешний. Может, потому что тогда я был молодой, было весело, постоянно была какая-то движуха.

Но сейчас больше порядка: никто не бухает, не мусорит. У меня пепельница стоит для окурков, и я никогда не кидаю их на землю. Тут Родина, дом родной. Заработок был значительно больше, значительно. В начало 90-х Арбат был такой, что здесь яблоку негде было упасть, и тут кругом выступали артисты, клоуны, поэты читали стихи, кто-то торговал барахлом. Я тут купил старинную зажигалку совершенно за копейки, а сейчас мне за неё такие большие деньги предлагают! А я не продаю, мне она нравится. Арбат стал скромнее, цивильно-порядочным. 

Мы тоже следим за порядком в наших рядах — пьяного художника вы больше не увидите здесь никогда, и это наша заслуга.

А как к вам приходят новые художники?

К сожалению, они не приходят. Последний пришел лет пять назад, а может 10.

Самому молодому художнику 27 лет, а самому пожилому 89 или 90 – Юрий Апполонович Херсонский, но сейчас он уже редко приходит.

Средний возраст арбатского художника от 40 до 50 лет. Я золотая середина, мне 46.

Со временем вы научились рисовать по заказу или вам нужно вдохновение?

Я могу рисовать на автоматизме, только это уже ремесленное деятельность, а не творческая. Каждый человек — загадка, его надо раскрыть, именно этим я занимаюсь. Мозги работают в любом случае. 

Как-то меня попросили одному криминальному авторитету на День рождения сочинить песню. Давайте, говорят, какой-нибудь “жесткий трешняк” из серии пуля-пистолет.

Мне дали фотографию, но человека-то  не знаю, ни разу в жизни не видел, и, конечно, не смог воссоздать образ. Я сделал, но получилось плохо.

Вот такая арбатская жизнь.